Читать книгу "Запрет на вмешательство  - Макс Глебов"

Теперь пора разбираться с «Юнкерсами». Бежать к зенитным пушкам некогда, но и мой ДШК – аргумент более чем серьезный. Ведущий четверки бомбардировщиков вновь входит в пике. Разворачиваю башню и навожу на него пулемет. Стоп! С этим уже справились без меня. Красная рамка вокруг самолета сменяется желтой, и он, не завершив атаку, начинает натужно выходить из пике. Похоже, мои пулеметчики его достали. Если бы он словил зенитный снаряд из пушки, думаю, уже воткнулся бы в землю, так что автор этого успеха очевиден – расчет последней уцелевшей пулеметной полуторки. Ребята честно заслужили свои медали, если выживем, конечно.

Очередь! Второй немец, тоже уже вошедший в пикирование, внешне цел, но вычислитель погасил вокруг него красную рамку. Два попадания в кабину не оставляют экипажу шансов. Самолет врезается в землю между двумя тридцатьчетверками, надвигающимися на позиции немцев, и разлетается обломками в яркой вспышке взрыва собственных бомб и горючего. Это последняя капля – противник морально сломлен. Немцы покидают окопы и, отстреливаясь, отходят к лесу. Танки бьют по ним длинными очередями из курсовых пулеметов. Это они зря – отступающие тыловики нам не опасны, а патроны еще пригодятся.

Два оставшихся целыми «Юнкерса» разворачиваются и начинают набор высоты, уходя на север. Высоко – два с половиной километра. Попробовать достать? Пожалуй, нет. Во всяком случае, не из ДШК. Спрыгиваю с башни броневика и бегу к зенитчикам. Наводчик, видя меня, соскакивает со своего места. Немцы уже далеко, практически предел дальности. Выстрел! Поторопился я – мимо. Выстрел! Снова промах, хотя нарисованная вычислителем траектория снаряда прошла совсем рядом с хвостом бомбардировщика. Прицельный маркер зеленый, но начинает все чаще мигать – расстояние слишком велико. Выстрел! Пикировщику отрывает примерно треть крыла. Он еще продолжает полет, и экипаж даже пытается бороться за живучесть – «лаптежник» вываливает бомбы на лес. Но тяжело поврежденная машина на глазах теряет управляемость, и наконец, сваливается в штопор. Я провожаю бомбардировщик взглядом до земли и поднимаюсь с сиденья наводчика.

* * *

Взвод ПВО вновь собрался вместе. Только что завершившийся бой стоил нам двенадцати человек убитыми. Еще пятеро были ранены, но все достаточно легко. Мы потеряли две пулеметные установки вместе с полуторками, на которых они были смонтированы. Мотор еще одного грузовика оказался разбит осколками. Один из пулеметов на оставшейся в строю установке заклинило после попадания немецкой пули, но остальные три «Максима» сохранили способность вести огонь. Патронов к ним осталось, правда, максимум еще на один такой бой, да и то не факт, что хватит. Я тоже извел почти половину боезапаса к ДШК. Со снарядами к зенитным пушкам дело обстояло не лучше. В общем, картина рисовалась весьма тревожная, а впереди нас ждал пятнадцатикилометровый путь, явно не устланный розами, да еще и этот батальон вместе с упертым немецким майором, которого я, похоже, чем-то очень сильно обидел.

– Младшего лейтенанта Нагулина к командарму! – выкрикнул подбежавший к моему броневику красноармеец.

– Где сейчас товарищ генерал-лейтенант? – уточнил я.

– Собирает колонну сразу за бывшей немецкой позицией, – махнул рукой боец, указывая направление.

– Взвод, занять места в машинах. Следовать за мной! – приказал я, забираясь в кабину броневика.

Взводную колонну мы собрали довольно быстро. Теперь она стала на три машины короче, но все еще представляла собой реальную силу. Оставлять своих людей здесь я не хотел. Налет вражеской авиации мог повториться в любой момент, и все средства ПВО я предпочитал иметь под рукой.

Музыченко действительно формировал колонну. Причем, фактически, заново. Прорыв немецкой обороны дорого обошелся «колонне особого назначения». Помимо уничтоженных пикировщиками танков, мы лишились еще одного Т-26, подожженного немцами несколькими попаданиями из противотанкового ружья.

В строю осталось два Т-34 и два Т-26. Грузовиков тоже сильно поубавилось – бомбовый удар не прошел бесследно. Теперь, с учетом людей комдива Соколова, техники для погрузки всех красноармейцев колонне не хватало.

– Товарищ генерал-лейтенант…

– Докладывай, Нагулин, – перебил меня Музыченко.

– Воздушная атака отбита. Уничтожено пять и повреждено два самолета противника. Безвозвратные потери взвода ПВО – двенадцать человек. Из пятерых раненых двое остались в строю. Потеряно две счетверенных пулеметных установки и один грузовик. Боезапас к пушкам и пулеметам практически исчерпан.

Генерал окинул взглядом дымящееся поле боя и снова перевел взгляд на меня.

– Благодарю за службу, младший лейтенант. Если доберемся до своих, тебя и твоих людей не забуду, но боюсь, эта атака не последняя. Чем я могу помочь твоему взводу?

– Нужны люди и патроны к «Максимам», товарищ командующий. Для ДШК и зенитных пушек боезапас все равно взять негде.

– Будут тебе патроны, Нагулин. И люди найдутся. Что-то еще?

– Прошу разрешить взводу ПВО занять место головного дозора и вести колонну, товарищ генерал-лейтенант. Я вас выведу по самому безопасному маршруту из всех возможных.

– Зачем мне взвод ПВО в головном дозоре, Нагулин? – с непониманием посмотрел на меня Музыченко.

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите доложить? – неожиданно вмешался в наш разговор особист.

– Что у тебя, Сергей Ильич? – генерал перевел взгляд на полкового комиссара.

– Согласно показаниям людей, с которыми ефрейтор Нагулин выходил из окружения, младший лейтенант вырос в тайге, и с детства охотился на диких зверей. Он обладает уникальным слухом и острым зрением, позволяющим ему обнаруживать противника на расстоянии, в разы превышающем возможности обычного человека.

– Вот, значит, как… А я-то все удивлялся, откуда такой талант к стрельбе у молодого бойца. А ты свое дело знаешь, товарищ полковой комиссар, хвалю, – кивнул генерал особисту и снова посмотрел на меня. – Разрешаю, младший лейтенант. Занимай место головного дозора. У тебя все?

– Последняя просьба, товарищ генерал-лейтенант. Раз уж на меня ложатся функции разведки, разрешите мне в качестве усиления привлечь во взвод капитана Щеглова и двоих его людей, а также снайпера роты охраны штаба сержанта Серову и сержанта НКВД Плужникова.

– Капитан Щеглов? Это с ним вы штурмовали двести двадцать седьмую высоту?

– Да, товарищ командующий. В сто тридцать девятой стрелковой он командовал разведротой. Он сам и его люди отлично знают свое дело, и мы неплохо сработались, пока прорывались к вам. А сержант Плужников показал себя отличным бойцом и командиром и значительно укрепит вертикаль управления взводом.

– Добро. Будет тебе Щеглов. Вопросы субординации сами тогда улаживайте. Я не могу в подчинение младшему лейтенанту капитана отправить. А снайпер тебе зачем?

– Нужен еще один человек моего склада – умеющий замечать детали и хорошо стрелять. Меня одного на все задачи может не хватить.